svoboda.org: Роберт Кочарян дважды избирался президентом Армении. Уроженец Нагорного Карабаха и первый президент непризнанной Нагорно- Карабахской Республики, он уделял много внимания этому проблемному региону. Кроме того, Кочарян укреплял связи с Москвой: именно он вел переговоры с Россией о продаже – теперь печально известной – армянских электросетей. Рост цен на коммунальные услуги и убийство российским военнослужащим армянской семьи в Гюмри вызвали широкое общественное недовольство тесными связями Армении с Россией. Тем не менее, Кочарян, которому в этом году исполнится 62 года, считает, что для его страны Россия остается одним из важнейших партнеров

Анна Соусь: Господин президент, проект Радио Свобода называется "Россия и я". Правда, участник проекта, первый президент независимой Латвии Гунтис Улманис сказал, что ему больше нравится название "Я и Россия". Тем не менее какая она ваша Россия, Россия второго президента независимой Армении, Россия первого президента Нагорно-Карабахской республики?

Роберт Кочарян: Образование у меня русское и воспитание - микс армянских традиций и русской культуры, искусства, литературы. Поэтому Россия для меня нечто большее, чем просто страна-сосед, страна, с которой у нас очень продвинутые отношения. Ассоциируется Россия в первую очередь именно с российской культурой.

Анна Соусь: А если говорить про персоналии, могли бы вы назвать три имени людей, которые для вас олицетворяют Россию?

Роберт Кочарян: Я никогда не персонифицировал... Россия - это ландшафты, культура, искусство. Я не стал бы фокусировать своё отношение к России отношением к персонам, тем более к политикам.

Анна Соусь: Какой день вы бы назвали самым лучшим в отношениях с Россией? И какой самый неудачный, самый плохой?

Роберт Кочарян: Самый плохой точно вспомнить не могу. Значит не было такого дня, который бы запомнился как негативный… Двусторонние отношения - это кропотливая ежедневная работа, бывают взлёты, бывают кульминации, подписание каких-то важных соглашений, например, дни культуры Армении в России и России в Армении. Какой-то специальной калькуляции, буду откровенен, я не проводил. Сложно выделять какие-то дни.

Анна Соусь: А период?

Роберт Кочарян: У нас реально были достаточно ровные отношения, шли по нарастающей. Самая сложная тема с Россией- это переговоры по цене газа. Это касается всех, но здесь мы находили взаимоприемлемые решения, и никогда этот вопрос у нас не выплёскивался в публичную плоскость. Компромисс всегда находили, и в этом плане в моём личном восприятии прошедшего пути и сотрудничества с Россией это устойчивый, позитивный, причём по нарастающей процесс.

Анна Соусь: Во время вашего президентства Армения вступила в Совет Европы и Всемирную торговую организацию. Вы заявляли, что в перспективе видите Армению страной, построенной на европейских ценностях и по европейской модели государственного устройства. В то же время Россия вышла на первое место по объему инвестиций в Армению, российские компании владеют крупными предприятиями, энергетическими, банковскими, страховыми компаниями Армении. История не имеет сослагательного наклонения, но если можно было бы повернуть время вспять, чтобы вы поменяли в отношениях с Россией? Я имею в виду в данном случае российско-армянские экономические соглашения. Например, право собственности на Электрические сети Армении или цену на газ? Не так давно вы призывали пересмотреть цены на российский газ…

Роберт Кочарян: Не стал бы я ничего менять, тем более что из контекста вопроса у меня представление такое, что вы не совсем правильно оцениваете реальную ситуацию. Первая волна приватизации в Армении - это были наиболее привлекательные объекты. На приватизацию были выставлены армянский «Телеком», концессия аэропорта, Каджаранский медно- молибденовый комбинат, гостиница «Армения» и Ереванский коньячный завод. Ни один из них не был купен российском компанией, ни один. Коньячный завод купили французы, Телеком - греки, аэропорт - аргентинцы, гостиницу «Армения» - американцы, что там ещё остаётся… В общем, первая волна… Не было российских компаний. Банк HSBC вошёл в армянский рынок гораздо раньше первого российского банка. То есть каких-то специальных преференций для вхождения в армянский рынок мы не давали никому. То есть логика была бизнес-ориентирована, компании приобретали те иностранные компании, которые предлагали лучший вариант, лучшие перспективы развития. Вот собственно и всё. К энергетике у российских компаний позже появился интерес. Некий аппетит. «Газпром» я просто «затаскивал» сюда на создание совместного предприятия, используя договорённости с российским президентом и так далее… Представление о том, что российские компании рвались на этот рынок, чтоб захватить его, не соответствуют действительности. Электрические сети Армении были куплены, приватизированы британской компанией, не российской, хотя я пытался уговорить РАО ЕС участвовать в приватизации. Они сказали, что объём рынка им не интересен. Спустя два года после приватизации британской компанией, они купили уже у британцев Электрические сети Армении, но вдвое дороже. Вот так всё это происходило. Позже уже российские компании увидели в энергетическом секторе некую перспективу, хотя по возврату вложенных средств, я думаю, что ни одна западная компания на таких условиях не вошла бы в наш энергетический сектор. Объём рынка небольшой, транзитной составляющей нету. Для нас работала только бизнес-логика.

Анна Соусь: Сейчас требования национализации Электрических сетей Армении. Насколько это реально?

Роберт Кочарян: Тогда компания была государственная. Это было самым слабым звеном в энергетике Армении, и мы приложили большие усилия чтобы, во-первых, найти партнёров, которые бы приватизировали, естественно, на определённых условиях. И мы помогли этим партнёрам навести порядок в этой кампании, то есть создать нормальную функционирующую компанию. И она с 2002 года работала с прибылью, с устойчивой тарифной политикой вплоть до 2009 года. Да, на эмоциональной волне, когда меняются тарифы, меняется цена на газ, люди готовы обвинить кого угодно. Но я думаю, что здесь несколько отсутствует объективный взгляд на реальную ситуацию, как в энергетическом секторе, так и в самой компании.

Анна Соусь: Какой вам видится перспектива завершения этих протестов в связи с повышением цен на электроэнергию? Чем они закончится?

Роберт Кочарян: Не буду я гадать. Не знаю. Если растёт цена на газ, совершенно очевидно, что должна расти и цена на электроэнергию. Вопрос получил острое звучание в связи с общей экономической ситуацией в Армении. Если общая ситуация не очень хорошая, то, естественно, даже небольшое повышение тарифа сильно влияет на бюджет каждого гражданина, люди в этом плане справедливо возмущаются. Но причина этого может быть как в действии регулятора, так и в неэффективности компании, так и в целом в тех изменениях, которые происходят на рынке энергоносителей. Но эмоциональное восприятие людей, которым надо каждый месяц платить по счетам за электроэнергию, вполне мне понятно. Нужно объяснять, а не переводить стрелки. Вот собственно и всё.

Анна Соусь: Армения - единственная страна в регионе, где находится российская военная база. Скажите, пожалуйста, какие преимущества даёт Армении база в Гюмри, 102-я российская военная база, и какие опасности это несёт?

Роберт Кочарян: Давайте мы от обратного пойдём. Представим, что нет этой базы. Какие опасности эта ситуация в себе таит с учётом наших взаимоотношений с Турцией, которые обременены историческими проблемами. И сегодня очень недружественные действия Турции, это закрытые границы, это достаточно жёсткое реагирование на все, что делает Армения в плане Карабахского урегулирования и в целом в плане оценки наших подходов. Это неурегулированность конфликта вокруг Нагорного Карабаха. Это же не регион, где некая идиллия, все друг другу рады, все ходят друг к другу в гости, это регион с достаточно сложной этнической, религиозной конфигурацией. И я полагаю, что присутствие российской военной базы здесь всё-таки придаёт если не саму стабильность, то ощущение этой стабильности. Но я думаю, и саму стабильность тоже. Это нечто, что всё-таки стабилизирует ситуацию. Так что, от обратного… Логика подписания в своё время соответствующих документов о создании российской базы, о дислокации её в Гюмри более понятна.

Анна Соусь: Если говорить о негативных последствиях нахождения этой базы, то какая ваша оценка волнений в Армении после того, как российский солдат убил армянскую семью? Та ли эта ситуации, когда убийца не имеет национальности, и как этот инцидент может повлиять на армянско- российские отношения?

Роберт Кочарян: Инцидент, действительно, имел очень сильную эмоциональную составляющую. Сам характер преступления просто не вообразим. Я не думаю, что это может иметь негативные долгосрочные последствия в плане российско-армянских отношений именно в этом контексте. Протесты не носили бы столь масштабный и длительный характер, если бы были приняты своевременные и правильные меры. Требования людей были справедливы, преступление не имело ничего общего с воинским преступлением, оно было совершено за пределами воинской части на территории города. И естественно армянские правоохранительные органы должны были взять это в свои руки, вести это дело, и в этом случае я просто не сомневаюсь, что волна эта была бы гораздо слабее, она была бы эмоциональна, но не носила бы политического оттенка.

Анна Соусь: Существующие договорённости между Арменией и Россией позволяют Армении отказаться от нахождения этой базы?

Роберт Кочарян: В любом случае нет договоров, которые невозможно переигрывать. Но я думаю, что эта база играет, я повторю, стабилизирующую роль. Такие случаи бывают везде. Если попытаться проанализировать ситуацию с размещением иностранных баз, такие случаи реально происходят время от времени. Просто реагировать нужно быстро и правильно. И я думаю, что не помешало бы, чтобы наши власти потребовали в тот момент большего уважения к собственному суверенитету. Компромисс в целом был найден, и я думаю, что ситуация отрегулирована. Если б раньше это было бы сделано, то, повторюсь, не было бы этой растянутой во времени очень неприятной волны, неприятного процесса.

Анна Соусь: В данном случае у убийцы нет национальности?

Роберт Кочарян: Несомненно. Я не думаю, что здесь был некий другой мотив. По крайней мере и ход следствия, и та информация, которой я сегодня владею, не говорят о том, что здесь есть некий иной контекст.

Анна Соусь: Мы не первый раз уже используем слово "протесты". В Армении развит институт массовых протестов. 1965 год, первые демонстрации по случаю 50-летия геноцида, демонстрации, 
связанные с Нагорным Карабахом и борьбой за независимость Армении. Много самых разных протестов было в истории современной Армении. А в чём, на ваш взгляд, особенность армянских протестов и могут ли они иметь антироссийскую составляющую?

Роберт Кочарян: Я бы эти протесты всё-таки разделил на две группы: первая - это протесты, связанные с Нагорным Карабахом, протесты, связанные с национальными ожиданиями. Я бы отделил их от тех протестов, которые связаны с социально-экономической ситуацией, с уровнем коррупции, с разным восприятием итогов выборов, проигравшей и выигравшей стороны. Если их разделить, то мы увидим, что протесты такие же, как и везде. И мотивы этих протестов - такие же. Это, в первую очередь, тяжёлые социально-экономические условия, вопросы тарифной политики, что-то дорожает - люди протестуют, это коррупция, ну и так далее. Поэтому некоего армянского начала в этой группе протестов, в этом сегменте я не вижу. И тем более, чтобы они стали носить антироссийский характер… Почему Россию мы должны обвинять, имея в виду ухудшение социально- экономических условий, тарифную политику, коррупцию или что-то другое? Что касается первой группы, то это было национально-освободительное движение, оно объединило всех людей, которые друг друга любят, не любят, уважают, не уважают, придерживаются тех же или противоположных взглядов относительно совершенно разных вопросов. Там был стержень, который выводил на улицы миллионы людей и который объединил нацию. Там волна была совершенно другая, причём всё это происходило на фоне развала Советского Союза, на фоне тектонических геополитических процессов. Некая электрификация, так скажем, происходила на всём постсоветском пространстве.

Анна Соусь: Сейчас в прессе часто сравнивают протесты, которые были этим летом в Ереване в связи с повышением тарифов на электроэнергию, с началом Майдана в Киеве. Насколько корректным вам кажется такое сравнение?

Роберт Кочарян: Я думаю, что ничего общего в этом нету. То, что произошло в Киеве, там была сильная политическая составляющая, власти выставили на аукцион внешнеполитический вектор развития страны. И к этому прибавился просто неуёмный аппетит чиновников, что создало всю эту ситуацию. Степень недовольства там была достаточно высокая и прибавилась к этому сильно чувствительная политическая составляющая в стране, часть которой в плане внешнеполитических приоритетов пути развития думает совершенно по-разному - западная и восточная Украина. Здесь произошёл некий микс социально-экономических вопросов и вопросов политической ориентации страны. А у нас митинги, связанные с повышением тарифов -- это совершенно другое. Не думаю, что здесь есть хоть какая-то перспектива политизации этого процесса с оттенком пророссийской или антироссийской ориентации.

Анна Соусь: Изменился ли сейчас геополитический контекст Нагорного Карабаха после аннексии Крыма Россией?

Роберт Кочарян: Не думаю, что что-то в этом плане изменилось. Хотя бы потому, что прецедентов было очень много и очень разных за последние 10- 15 лет, и я не думаю, что ситуация с Крымом внесла некий новый геополитический элемент.

Анна Соусь: А Крым чей?

Роберт Кочарян: Сейчас? Сейчас де факто он в России. Украина будет ещё долгое время считать его частью Украины. Россия де факто включила его в состав Российской Федерации, я думаю, это будет продолжаться очень долго. Мы имеем Карабах, и опыт Карабаха говорит, что такие ситуации быстро не решаются. Сменятся поколения. Если не найдут какую-то формулу назвать Крым общим домом для Украины и для России... есть и такие идеи, я знаю, что экспертное сообщество предлагает идеи создать ситуацию кондоминиума, при которой фактическое пребывание Крыма где-то не имело бы столь большой важности. Создать условия, при которых и украинцы будут чувствовать себя комфортно в Крыму. Говорить об этом слишком рано, я думаю, что это может быть серьёзной темой лишь тогда, когда не будут стрелять на Востоке Украины, и когда ситуация нормализуется настолько, чтобы такие идеи не считались бы крамольными ни в Киеве, ни в Москве. Всё должно успокоиться, и после этого, возможно, будущие политики найдут решение. Но не думаю, что это будет в ближайшее время.

Анна Соусь: Вы говорили про опыт разрешения конфликтов. Существует с 1995 года минская группа ОБСЕ как площадка для переговоров по ситуации вокруг Нагорного Карабаха. Год назад появилось такое понятие, как «минские договорённости». Беларусь и в том и в другом случае предоставила свою столицу как площадку для переговоров. Если говорить про минскую группу ОБСЕ, то некоторые аналитики говорят, что ее эффективность состоит только в том, что эта площадка для переговоров существует, и больше ничего. Как вы оцениваете перспективу минских переговоров для разрешения конфликтов на Востоке Украины? Можно ли будет провести такие параллели по их эффективности с минской группой ОБСЕ?

Роберт Кочарян: Можно обвинять минскую группу, но я всегда относился к этому несколько по-другому. Это роль посредников, чтобы найти формулы решения конфликта, помочь конфликтующим сторонам в принятии решения. Таков формат этого процесса, формат минской группы по урегулированию карабахского конфликта и переговоров в Минске по урегулированию конфликта на Востоке Украины. Это не формат принуждения. И в данном случае обвинять посредников в том, почему они не решают вопрос, бессмысленно. В конце-то концов к взаимоприемлимому решению должны прийти стороны конфликта. Если говорить об эффективности, то, конечно, нужна площадка. Это гораздо лучше, чем не иметь ничего. Чем больше будет переговоров, тем меньше будут стрелять, тем меньше людей будет гибнуть. Так что смотреть на это надо очень прагматично, понимать, что без этого плохо, может это не самое лучшее, но без этого будет ещё хуже. Но я не верю, что такого рода конфликты решаются быстро, не бывает такого. Ведь пролилась кровь, была довольно крупномасштабная война, были десятки тысяч погибших, раненых, разрушения. Нужно, что всё это остыло. В первую очередь всё, к чему надо приложить усилия, чтобы не стреляли, чтобы развести стороны и попытаться уже не на эмоциональной основе, на чисто прагматичной основе найти какое-то решение.

Анна Соусь: Одним из первых на Майдане в Киеве погиб Сергей Нигоян, армянин по национальности и гражданин Украины. Вы уже начали давать оценку военному конфликту Украины и России, который последовал за Майданом. Скажите пожалуйста, если сейчас бы вы были во главе Армении, как бы вы строили отношения с Россией, с учётом того, что происходит на Востоке Украины?

Роберт Кочарян: Я верну вас тогда в 1992-1994 год, когда у нас была острая фаза конфликта вокруг Нагорного Карабаха, в который была вовлечена и Армения, и как себя вели Россия и Украина. Они строили отношения с Азербайджаном и с Арменией, пытаясь обходить острые чувствительные стороны. Точно так же надо делать Армении. Всегда есть конфликт. Но есть Россия, есть Украина, с которыми мы строили отношения и должны продолжать строить эти отношения и попытаться не вмешиваться, это в первую очередь, избегать тех чувствительных вопросов, которые могут раздражать ту или иную сторону. Я думаю, это самая прагматичная политика была бы для маленькой Армении, которая сама имеет сложные конфликты.

Анна Соусь: Какой совет вы могли бы дать европейским политикам, как строить отношения с Россией, исходя из вашего личного опыта, прагматичного опыта?

Роберт Кочарян: Можно санкциями ослабить Россию, но я не думаю, что санкциями можно заставить поменять какие-то решения, которые в России воспринимаются как принципиальные. Насколько я понимаю, выбор сделан в пользу санкций. Я не верю, что Россию с её традициями, с её историей, с восприятием собственной идентичности, собственной роли в мировых делах, в мировой культуре, в мировых процессах можно санкциями заставить изменить эти принципиальные решения. Поэтому было бы полезнее найти более поощрительную, скажем, не меру наказания, а некую поощрительную формулу вовлечения России в этот процесс. В случае с Россией это сыграло бы более позитивную роль. С Ираном, посмотрите, сколько лет санкции? Сколько лет ушло. Иран - это тоже страна, которая имеет непрерывающуюся историю государственности в течение нескольких тысячелетий. И их восприятие своей идентичности, своей роли, это не те случаи, когда такими действиями можно быстро разрешить вопрос или по крайней мере в среднесрочной перспективе решить вопрос.

Анна Соусь: Вы недавно говорили о том, что серьёзные инвестиции из России в Армению сейчас маловероятны как раз в связи с этими санкциями, которые введены против России, и что для западных компаний Армения теперь потеряла привлекательность из-за того, что вступила в Евразийский экономический союз. Как вам видится, насколько это перспективный союз для Армении, станет ли эта организация чем-то вроде СНГ и в каких международных союзах, блоках, организациях вам видится успешное будущее вашей страны?

Роберт Кочарян: Видимо, время даст окончательную оценку принятому решению о вхождении в Таможенный союз. Моё восприятие ситуации - всё- таки это решение надо было лучше просчитать с возможными последствиями, плюсами-минусами. У меня складывается впечатление, что оно было эмоциональным решением без достаточной проработки. Но сложно в этой ситуации давать оценки, потому что это решение наложилось на резкое падение цен на нефть, на изменение цен на энергоносители вообще, и на те санкции, которые наложены на Россию. И поэтому всё вместе это сложно оценить. Если представить теоретически ситуацию, что цены на нефть остались на уровне 110 долларов за баррель, плюс нет никаких санкций, то это огромный российский рынок и возможность вхождения Армении на этот рынок, привлечение российских инвестиций, ситуация была бы совершенно другой. Поэтому здесь та же история с сослагательным наклонением. Просто когда принималось решение о вхождении в Таможенный союз, уже были видны эти проблемы и было видно, что эти проблемы будут нарастать. Поэтому моя оценка вхождения в Таможенный союз связана именно с историческим отрезком временным. Сейчас всё это наложилось. Негативы наложились, и мы оказались, вольно или невольно, под неким воздействием этих негативов.

Анна Соусь: Евросоюз не отказался от идеи европейского будущего Армении. Как вы смотрите на европейское будущее Армении?

Роберт Кочарян: То, что сейчас предлагается, или, по крайней мере то, о чём говорится, это слишком урезанный вариант и вряд ли его можно даже с натяжкой назвать ассоциацией. Я бы не стал привязывать это к форме государственного устройства, привязывать это к участию в каких-то блоках. Мы действительно реализовывали реформы по европейской модели, мы учились у европейцев. Мы пытались посмотреть, как успешные страны, соизмеримые с Арменией по населению, по другим меркам (в Европе много таких стран) к этому пришли. И мы реализовывали свои реформы в сфере государственного строительства, экономики в этом контексте. Это не взаимоисключающие процессы. Если мы строим по европейской модели нашу государственность, то это не обязательно значит, что мы должны иметь натянутые отношения с Россией. Мы можем строить именно в этом контексте и продолжать иметь стратегическое партнёрство, союзнические отношения с Россией. Есть страны в Европе, которые не являются членами Европейского Союза, но по уровню развития, по доходам на душу населения, по технологической продвинутости ничем не уступают другим странам Европейского Союза. Да, для Армении, с учётом целого ряда факторов, я убеждён, эта модель государственного устройства наиболее перспективная и наиболее интересная. И при этой модели государственного устройства мы можем иметь союзнические, очень продвинутые отношения с Россией, то есть не привязывать себя к каким-то блокам.

Анна Соусь: Мы записываем это интервью в офисе экс-президента, тут на стенах много фотографий с мировыми лидерами - с Борисом Ельциным, с Владимиром Путиным, с Папой Римским и с Биллом Клинтоном. А как вы видите взаимоотношения Армении и Соединённых Штатов Америки?

Роберт Кочарян: Мы всегда стремились к развитию этих отношений, и я считаю, что они всегда были ровными и также развивались по нарастающей. Просто напомню, что по уровню материальной помощи на душу населения США уступали только Израилю. Но вместе с этим мы находились в достаточно сложном регионе, и нам чрезвычайно были важны отношения с Ираном, это наш очень важный торговый партнёр и сосед. Поэтому отношения с Соединёнными Штатами мы реально развивали. Мы продвигали эти отношения. Мы тогда объявили о политике комплементарности, и суть этой политики заключалась в том, что пытаться иметь выгоду не игрой на противоречиях крупных стран или блоков, а пытаться выиграть там, где эти противоречия сглаживаются. И меня всегда спрашивали, как мы умудряемся иметь хорошие отношения с Россией, с Ираном и с Соединёнными Штатами и с Европейским Союзом? Ну так вот умудрялись. Мы не переходили черту, за которой кто-либо из очень важных этих партнёров принимал бы наши действия как угрозу собственной безопасности или угрозу собственным интересам. Это искусство. Можно, конечно, сломя голову попытаться выстроить стопроцентные отношения с Соединёнными Штатами и нулевые с Ираном, к примеру. Но я не думаю, что от этого мы выиграли бы. Поэтому мы пытались найти формулу, при которой сумма этих взаимоотношений была бы максимальной.

Анна Соусь: В Армении два бывших президента. У вас много коллег президентов-долгожителей, которые больше 20 лет у власти. Что бы вы могли им посоветовать, почему не надо бояться уходить? Почему хорошо быть бывшим президентом? Что можно успеть сделать?

Роберт Кочарян: Президенты - люди многоопытные, и не думаю, что они нуждаются в моих советах, тем более по этой тематике.

Анна Соусь: А вам как президенту почему хорошо быть бывшим?

Роберт Кочарян: Что касается конкретно моего выбора, это в первую очередь Конституция, которая предполагала не более двух сроков подряд, и второе - это персональное ощущение личной свободы и возможности совмещения этой личной свободы с занимаемой должностью. То есть границы этого сочетания. Но это всё слишком лично, слишком персонально, и каждый политик, наверно, сам решает как ему быть. История знает примеры как очень удачного длительного пребывания у власти, так и крайне катастрофического пребывания у власти, то есть оценивать всё надо уже по результатам.

Анна Соусь: Вы стали больше слушать джаз, больше книг читать, больше спортом заниматься? Я немножко про личное...

Роберт Кочарян: В принципе да. Больше путешествовать и так далее.

Анна Соусь: Я хотела у вас спросить про диверсификационный холдинг «Система». Вы являетесь его независимым директором. Расскажите пожалуйста про работу в этом российском холдинге, и насколько она связана с интересами Армении в России?

Роберт Кочарян: Никак не связана. Это компания частная. Я не думаю, что это входит в формат этого интервью. Я был приглашён основным акционером этой компании, мы были знакомы до этого, и с учётом управленческого опыта, который я имею, в компании посчитали, что я могу быть полезен этой компании. Занимаюсь активно в рамках тех задач, которые возлагаются на независимых директоров. Мне нравится, компания диверсифицирована, очень много разных направлений, это стимулирует тебя всё время работать над собой и не ограничивает степень твоей свободы. Мне кажется, интересная такая конфигурация для экс-президента.

Анна Соусь: Этот вопрос я задаю каждому экс-президенту. Насколько я знаю, закон о бывшем президенте в Армении был принят по образцу подобных законов Евросоюза. Что имеет в Армении бывший президент?

Роберт Кочарян: Офис, охрана, дом…

Анна Соусь: Это вы принимали этот закон?

Роберт Кочарян: Нет. Закон был принят до меня, я к нему ничего не добавил, никакие льготы, ничего не увеличил. Закон был принят ещё до меня, в период первого президента Армении. Я думаю, это 
стандартный подход, который адаптирован для многих стран. Транспорт, охрана, что там ещё есть…

Анна Соусь: А какой размер пенсии?

Роберт Кочарян: Это процент от зарплаты действующего президента.

Анна Соусь: Сейчас это приблизительно сколько?

Роберт Кочарян: Не знаю. Они перечисляют это на мой личный счёт, трачу это по карточке. Это 70% по-моему от зарплаты действующего президента. В районе 70, по крайней мере.

Анна Соусь: Вам - 61 год, вы в прекрасной форме, вы востребованный в Армении политик, я могу вас спросить про ваши политические амбиции?

Роберт Кочарян: Это самая, видимо, обсуждаемая тема, и самая закрытая тема для меня. В политике говорят "никогда не говори никогда". Я прекрасно себя чувствую в том статусе, который сейчас есть, но каким образом всё это получит дальнейшее развитие, я затрудняюсь сказать. И не хочу вносить некую определённость в этот вопрос, и в первую очередь потому, что нет этой определённости. Какого-то личного желания снова возвращаться, влезать, брать ответственность нету. Но обстоятельства - всегда есть обстоятельства.

Анна Соусь: В соседнем Азербайджане закрыли бюро Радио Свобода. В Армении в эфир Радио Свобода приходят как действующие политики, так и представители оппозиции. Как бы вы могли оценить роль Радио Свобода и в период вашего президентства, и в период национального становления, когда Арменя получила независимость? Роберт Кочарян: Сразу после распада СССР с учетом той ситуации, с учетом ограничений средств массовой информации роль была несколько иной. Сейчас развитие интернета привело к тому, что доступ к информации совершенно свободный, и каждый гражданин со своим мобильным устройством может сам выбирать контент, который его интересует. Поэтому мне трудно даже сейчас говорить о роли Радио Свобода. Я понимаю, какую роль радиостанция сыграла при Советском Союзе, я понимаю, какую роль она играла сразу после развала Советского Союза, когда шло становление новых независимых государств с всеми плюсами, минусами, со всеми проблемами, взлётами, падениями, политической волатильностью, которая в то время была, с процессом формирования политической системы, партий, гражданского общества и так далее. Сейчас мне сложно это оценить, потому что информационное пространство стало совершенно другим, и я думаю, Радио Свобода приходится сейчас конкурировать с очень многими конкурентами, и характер деятельности может быть несколько другой. Анна Соусь: С какого СМИ начинается ваш день?

Роберт Кочарян: Глобальные новости - это CNN, BBC и Bloomberg. Bloomberg - это бизнес-новости, я вовлечён в совет директоров крупной кампании, я просто обязан всем этим интересоваться. Внутренние новости, армянские новости - это несколько сайтов. Я не смотрю их всплошную, мне просто помощник дает определённую выборку, я через эту выборку знакомлюсь. Потому их сейчас такое количество, что…

Анна Соусь: А российские телеканалы смотрите?

Роберт Кочарян: Смотрю. Смотрю основные российские каналы. Глобальные новости - CNN, BBC, российские - это Первый канал, Россия-24 новостные блоки. Я всё-таки больше смотрю не телевизор, а на мобильных устройствах. Всегда с тобой наушники, едешь, чем-то занимаешься и параллельно смотришь. Классическое сидение перед телевизором в 7 часов или 8 часов - это бывает крайне редко. Мир изменился, информационные потоки совершенно по-другому сегодня функционируют, поэтому в том классическом понимании сидения перед экраном нет.